Анна Никитина: «В Улан-Удэ нет спроса на эстетичность»

Несмотря на свою молодость, Анна Никитина — опытный художник, о чем говорит ее должность в союзе художников Бурятии — ответственный секретарь, член правления.

С ней мы беседуем о состоянии искусства в Улан-Удэ — традиционного и современного. Анна считает, что в Бурятии, как и в целом в Забайкалье, благодатная почва для вдохновения и творческого развития.

— Например, Зорикто Доржиев, он черпает идеи для своего творчества из этой богатой земли. Он ездит по всему миру, а живет здесь, — говорит Анна Никитина. — Да, социально-экономическая ситуация в республике тяжелая, поэтому многие уезжают. Но многие и возвращаются, когда понимают, что только эта почва способна быть питательной средой для творчества, развития культуры и искусства. Это и культура семейских, и переплетение культурных традиций разных бурятских племен, и русско-европейские художественные традиции. А какое разнообразие художественных стилей — от буряад зураг до шедевров современных художников.

После окончания вуза своему мужу (Алексей Амбаев, художник–постановщик театра оперы и балета. — Ред.) я говорила: «Давай жить в большом городе, там же больше возможностей». А он отвечал: «Я уверен, что нужно возвращаться на родину, в Улан-Удэ». И я знаю многих людей, которые не могут без Улан-Удэ. В каком-то смысле я завидую мужу, потому что он чувствует свою родину. Мне город нравится, я привыкаю к смешению культур, к близости людей с природой».

После паузы Анна добавляет: «Когда училась в Красноярске, я замечала, что у жителей Забайкальского края и Бурятии примерно одинаковое видение окружающего мира, где много солнца, просторов, буйства красок. Для нас, забайкальцев, характерно такое фрагментарное восприятие, думаю, это благодаря нашим великолепным ландшафтам — степи, горы, буйная зелень, такая у нас в Бурятии красота, просто вырви глаз. А из нашего синего неба можно просто пить. Хотя читинцы от улан-удэнцев отличаются менталитетом, они больше бунтари, протестующие против всего и вся».

— Вы родом из Читы?

— Да, родилась я в Чите. Там окончила среднюю школу и художественную и музыкальную школу по классу фортепиано. (Отец работает в силовой структуре, мама — педагог. На двоих у них, кстати, несколько образований). Родители всячески способствовали нашему развитию — моему и моей сестры. Думаю, что мой нынешний профессиональный путь — от деда, он преподавал черчение, рисовал, много чего умел делать своими «золотыми руками» и ко всякому делу подходил творчески. Именно он в свое время познакомил меня с масляными красками. И рисую я, как и он, левой рукой. От него мне достались готовальня, коробочка с акварельными красками (рейсшина) и любовь к изобразительному искусству. Родители нам с сестрой больше дали в плане социализации. И нет, сестра не связана с искусством, она — экономист.

— Но художником вы стали не сразу?

— После школы поступила в педагогический университет. Через год я поехала в гости к подруге в Екатеринбург и мне там очень понравилось. И вот, вернувшись в Читу, буквально в первый же день учебы я сломала ногу. И пока она срасталась, было время подумать о том, что иду я не совсем туда. Было принято решение поступать в Красноярский государственный художественный институт им. В.Н.Петрова-Камчатского. Его окончили наши мэтры — Зорикто Доржиев и Даши Намдаков. Тогда это был третий академический по значимости в стране художественный вуз.

Во время учебы мы практиковались в такой тонкой филигранной живописи, это, конечно, настоящее мастерство. Но мне больше нравятся сочные краски, жизнерадостность. Даже такое наблюдение — когда у нас была практика в Эрмитаже, в Санкт-Петербурге я физически ощущала нехватку солнца. Это такой витамин солнца, без которого трудно жить! Хотя мне комфортно в Москве, эти маленькие кривые улочки…

— После окончания вуза вы с мужем приехали в Улан-Удэ. С чего начинали здесь?

— Поначалу было чувство невостребованности. Мы узнавали, где можно устроиться на работу по специальности, но какое-то время ничего не могли найти. Я готова была даже идти преподавать в художественную школу, хотя сейчас понимаю, что это не мое. Потом муж начал работать в театре, а я ему помогала. Это было очень интересно — сценография, костюмы. Просмотрела весь репертуар. Театр выделил нам помещение под мастерскую. Мастерская это для художника профессиональная необходимость. Но в ней не хватало простора — низкие потолки. В 2019 году бурятское отделение союза художников России инициировало запуск здания мастерских на ПОШ. Оно лет десять было отключено от коммуникаций. И было там, как в фильмах ужасов — темнота, полы проваливаются. Но общими усилиями мы запустили отопление, свет, провели ремонт. Теперь у нас с Лешей там есть своя мастерская. Я могу реализовывать себя, как художник! На данный момент я постоянный участник пленэров международного и всероссийского уровня, международных, всероссийских межрегиональных выставок, преподаю во ВСГИКе.

— Есть ли в республике запрос на искусство и красоту вообще?

— Если такой запрос и есть, он не очень высокий. Эстетичность в Улан-Удэ — это некоторая редкость. Например, мы иногда обедаем в одной буузной в центре. Там все аскетично и просто, даже сурово. Готовят только буузы, но они очень вкусные, поэтому проходимость бешеная. И можно было бы как-то украсить интерьер, но зачем? Нет спроса на эстетичность — нет и предложений. Большая часть населения не нуждается в эстетике. В этих условиях искусство должно поддержать государство.

В развитых странах есть законодательная норма, согласно которой в смете крупного строительного проекта обязательно 1% от всех средств предназначается для работы художников. И они вносят свой вклад в проект, благодаря которому здание не остается безликим. При помощи фресок, росписи, других художественных средств появляется новый арт-объект, который украшает городскую среду. Соответственно, в коллаборации с архитекторами, дизайнерами и строителями художники создают какие-то интересные фишечки, вносят теплоту и художественные образы, которые вызывают отклик у людей. И, разумеется, нашим художникам нужна государственная поддержка.

К сожалению, старшие поколения художников после распада Советского Союза и художественного фонда утратили свое предназначение, свою важную социальную функцию. А это люди с большим опытом, значительным багажом творчества. И им тяжело, ведь каждый должен чувствовать себя полезным обществу.

— А как развивается у нас современное искусство?

— О современном искусстве в Бурятии разговоры идут постоянно, но пока движения особо нет. К сожалению, союз художников РБ еще не является такой площадкой, на которой могло бы развиваться современное искусство. Говорю это как ответственный секретарь и член правления союза — и это потому что, к сожалению, не хватает ресурсов. При этом я за то, чтобы молодежь включалась в работу союза.

В прошлом году у нас в городе была группа художников из Санкт-Петербурга. Они рассказывали о питерском проекте экологического плана, в котором в коллаборации, то есть в сотрудничестве, работают различные специалисты — архитекторы, художники. Это волонтерский проект, в ходе которого они «разрабатывали и реализовывали проект набережной в жилом районе».

У нас такого нет — либо денег нет, либо их быстро надо осваивать. И мы пока только говорим об этом, а они уже действуют. Художник должен быть включен в социально-культурную жизнь города. Пример такого включения — это работа Зорикто Доржиева по созданию объекта искусства в переулке Намжила Нимбуева. В таком проекте я бы поучаствовала со своими студентами с удовольствием. За этим будущее.